Ультиматум Борна - Страница 186

186

— Проехали, — сказала Мари. — Продолжай, Алекс, что насчет завтра?

— Мо и я поедем к тебе на такси, и мы с твоим мужем вернемся потом сюда. Позвоним вам после ланча.

— А как насчет твоего водителя, которого добыл Кассет? — спросил Хамелеон, холодно сверкая глазами.

— А что с ним? За сегодняшнюю ночь ему заплатят в два раза больше, чем он может заработать своим такси за месяц, и после того, как он высадит нас у отеля, он исчезнет. Мы больше его не увидим.

— Он увидит еще кого-нибудь?

— Нет, если ему не надоело жить и он хочет отправить деньги родственникам в Алжир. Я же сказал, Кассет за него ручается. Он — гранит.

— Значит, завтра, — решительно сказал Борн, глядя через стол на Мари и Морриса Панова. — После нашего отъезда вы должны оставаться в Барбизоне, и вы не должны покидать таверну. Поняли?

— Знаешь, Дэвид, — ответила Мари, сидя на сосновой скамье, строгая и колючая, — я хочу сказать тебе кое-что. Мо и Алекс — такие же члены нашей семьи, как и дети, потому я скажу это при них. Мы все, каждый из нас, поддерживаем тебя так или иначе, потому что знаем, через какие ужасы ты прошел. Но ты не можешь и не будешь указывать нам, что делать, будто мы низшие существа в твоем царственном присутствии. Ты это понял?

— Превосходно, леди. Тогда, может, вам лучше вернуться в Штаты, чтобы не смущаться моим царственным присутствием? — Джейсон Борн поднялся из-за стола, оттолкнув стул назад. — Завтра будет трудный день, и я бы хотел выспаться — последнее время мне это не удавалось — и кое-кто, кому мы все в подметки не годимся, однажды сказал мне, что отдых — это оружие. Я в это верю… Я буду ждать в машине две минуты. Выбор за тобой. Уверен, Алекс сможет вывезти тебя из Франции.

— Ублюдок, — прошептала Мари.

— Хотя бы и так, — сказал Хамелеон, уходя прочь.

— Иди за ним, — быстро обронил Панов. — Ты знаешь, что происходит.

— Я не могу с этим справиться, Мо!

— И не справляйся. Просто будь с ним. Ты единственная нить, что у него есть. Тебе даже не обязательно говорить, просто будь рядом. С ним.

— Он снова киллер.

— Он не причинит тебе вреда.

— Конечно, нет, я знаю.

— Тогда обеспечь ему эту нить к Дэвиду Веббу. Ты должна быть с ним, Мари.

— О, Боже, я так его люблю! — воскликнула женщина, вскочила на ноги и побежала за ее мужем — и в то же время не ее мужем.

— Это был верный совет, Мо? — спросил Конклин.

— Не знаю, Алекс. Я просто думаю, ему не стоит оставаться наедине с его кошмарами. Никому не стоит. Это не психиатрия, а просто здравый смысл.

— Знаешь, иногда ты говоришь, как настоящий доктор.

Алжирский район Парижа расположен между десятым и одиннадцатым округами, едва три квартала, где все дома — парижские, а звуки и запахи — арабские. Длинный черный лимузин с золоченой церковной символикой на дверях въехал в этот этнический анклав. Он остановился у обитого деревом трехэтажного дома, старый священник вышел из него и подошел к двери. Выбрав имя из списка у двери, он нажал на кнопку, и со второго этажа донесся звонок.

— Да? — спросил по-французски металлический голос из примитивного домофона.

— Я посланник из Американского посольства, — ответил посетитель в монашеском одеянии на не очень верном грамматически французском, что свойственно американцам. — Я не могу оставить машину, но у нас есть срочное сообщение для вас.

— Сейчас спущусь, — ответил французский алжирский водитель, нанятый Чарльзом Кассетом из Вашингтона. Три минуты спустя он вышел из дома на узкий тротуар. — Зачем вы так оделись? — спросил он посланника, стоявшего возле большого автомобиля, закрывая символику на задней дверцы.

— Я католический священник, сын мой. Наш поверенный в военных делах хочет поговорить с вами.

Он открыл дверцу.

— Я весьма уважаю ваш сан, — водитель улыбнулся и нагнулся, чтобы заглянуть внутрь лимузина, — но не готов быть призванным в вашу армию… Да, сэр, чем могу быть полезен?

— Куда вы отвезли наших людей? — спросила фигура из тени на заднем сиденье, лицо этого человека было не разглядеть.

— Каких людей? — спросил алжирец, в его голосе вдруг зазвучало беспокойство.

— Тех двоих, которых вы встретили несколько часов назад в аэропорту. Хромого и его друга.

— Если вы из посольства, и они хотят, чтобы вы знали, они сами вам позвонят и все скажут, не так ли?

– Ты скажешь мне!

Из-за машины появился здоровяк в водительской униформе. Он быстро подошел, поднял руку и обрушил на череп алжирца увесистую дубинку. Затем затащил жертву внутрь, а старик в одежде священника влез в машину следом, захлопнув за собой дверцу. Шофер обежал машину и занял свое место за рулем. Лимузин тронулся.

Час спустя на пустынной улице Гудон, в квартале от Пигале, из большого автомобиля был выброшен искалеченный и окровавленный труп алжирца. В машине фигура, сидевшая в тени, обратилась к старому священнику:

— Возьми свою машину и стереги у отеля хромого. Не спи, утром ты освободишься и сможешь отдыхать весь день. Сообщай о любых движениях и везде следуй за ним. Не подведи меня.

— Никогда, монсеньер.

Дмитрий Крупкин не был высокого роста, но казался выше, чем на самом деле, и он не был очень уж тяжел, однако казалось, что у него весьма тучная фигура. Приятное, слегка полноватое лицо; благородная голова всегда держалась прямо; густые брови, тщательно причесанные волосы с проседью и бородка привлекательно сочетались с внимательными голубыми глазами и, казалось, неизменной улыбкой, выдававшей в нем человека, которому нравилась его жизнь и работа, и обладавшего немалым интеллектом. Он сидел в кабинке у задней стены почти пустого сельского ресторана в Эперноне, пристально глядя через стол на Алекса Конклина, сидевшего рядом с непредставленным Борном, только что заявившего, что больше не пьет спиртное.

186